Возможно, если бы Махарал укротил гордыню, смирил свое необъятное честолюбие маньяка и привлек на свою сторону сотрудников и помощников, даже всю цивилизацию, он обнаружил бы и исправил ошибки, закравшиеся в его замечательный план. Ошибки технические и концептуальные. Ошибки моральные. Но «сумасшедшим ученым» руководила невротическая потребность избежать критики и сделать все самому.

Без Махарала человечеству, может быть, потребовалось бы еще несколько десятилетий, чтобы предпринять такую попытку.

Из-за Махарала человечество могло погибнуть.

Получилось же так, что когда луч глазера появился над городом, никакой манны смерти, которая могла бы подпитать его энергией миллионов одновременно расставшихся с бренными телами душ, там не оказалось. Лишь несколько тысяч душ, высвободившихся в результате естественного хода вещей, мягко поднялись к парящей в небе волноформе и после некоторого колебания, вызванного вполне понятным удивлением, присоединили к ней свое слабое дыхание.

Пира не получилось.

Постоянная Волна не становится Богом за счет одной лишь первозданной энергии.

План Йосила рухнул.

Пора попробовать кое-что другое.

Повисев над городом, макроволна сворачивает в сторону и идет по следу, который замечали очень немногие. Она летит над морем, туда, где в двух тысячах километров от суши океанические течения прокладывают курс над глубокими впадинами, обителью головоногих, некоторые из которых достигают длины супертанкера, с глазами-блюдцами и мозгом, дурно пахнущим высоким интеллектом. Чужаки, здесь, на Земле.

Так ли это?

Нырнув в глубину, куда никогда не проникает солнечный свет, мы вступаем в мир гигантских осьминогов, пользующихся для передвижения собственными реактивными двигателями. Исследующих окружающую жидкую среду длинными щупальцами, куда более полезными здесь, чем глаза. Присоединимся к ним. Мы питаемся, охотимся, спариваемся и размножаемся. У нас собственная логика. Мы выражаем понятия теплыми переливами цвета.

А еще, очень редко, мы дрожим, трепещем и переполняемся благоговейным ужасом, когда из ада, горячего верхнего мира, на нас нисходит Смерть. В этот миг, отчаянно пытаясь спастись, мы обращаемся к тому, что кажется нам надеждой…

Но дьявол — массивный, черный, жадный — набрасывается на нас. Его пронзительный голос проникает в нас, парализуя, превращая нас в беспомощное желе! У него небольшие, но мощные челюсти. На белых зубах отражается паническая пигментация наших биолюминесцентных тел. Клыки рвут нашу плоть, тянут нас вверх…

Итак, глазер свернул в океан не ради гигантских осьминогов. Они такие экзотичные… возможно, когда-нибудь им откроется другой мир душ.

Нет, макроволну привлекли сюда те, кто охотится за головоногими.

Кашалоты, вернувшиеся из сокрушающих чужаков глубин, удовлетворившие голод свежими моллюсками, собираются вместе, чтобы подышать и поплескаться в теплых волнах. Озабоченные естественными проблемами — поиском пищи и брачных партнеров, — они то и дело сходятся в одном месте, касаясь друг друга массивными лбами.

Там, под крышкой черепа, гораздо большей, чем любой другой орган, находится глыба восковой субстанции, податливой, как мокрая глина. Восприимчивой к преломленному и видоизмененному звуку, дающей этим глубоководным странникам возможность посылать звуковые лучи, которые находят — и оглушают — добычу в полной темноте. Звук для них то же самое, что динамическая игра цвета для осьминога или речь для человека. С помощью этого скульптурно обработанного звука они могут сплетничать, сотрудничать, обманывать, рассуждать или — когда все остальное подводит — искать утешения в молитве.

Кашалоты собираются, выставив вверх хвосты, и становятся похожими на цветок с лепестками, мандалу или окно-розетку. Животные обмениваются сложными звуковыми формами/образами/идеограммами, вкладывая в них содержание, выходящее за пределы фона выживания. Смыслы и значения застывают в воске, изящные, как паутина, уникальные, как снежинки, многообразные, как экосистема.

Они делали это задолго до того, как Бевисов научился импринтировать душу в глину.

Уходим!

Расходуя так много энергии, не испытывает ли глазер голода? В мире осьминогов и кашалотов можно найти красоту — но там маловато пропитания. Тогда почему же макроволна, похоже, не расстроена этим фактом — она поворачивается по оси, изобретенной тут же, на месте, выворачивая сам фон, из которого возникает вакуум, и, набирая скорость, уносится по ей одной известному курсу.

Кажется, мы открыли для себя внешний космос.

Мы пролетали мимо звездных скоплений, которые словно прыгают на нас из пустоты. Впрочем, пустоты как будто и нет. Сама метрическая система становится компонентом волны, ее союзником в путешествии, но никак не препятствием.

Осматриваясь… исследуя… мы иногда останавливаемся и видим то…

…медленно разрастающийся красный гигант, пожирающий своих дитто…

…то состарившийся белый карлик, рожденный в первом галактическом поколении. Разбросав большую часть своей субстанции, он еще долго будет тянуть на голодной диете, мерцая ни для кого…

…то прожорливый голубой сверхвеликан, чье время — какой-то миллион лет — быстро съедает ослепительное великолепие. Слишком массивный для других целей, он предпочел величие жизни…

…если, конечно, раньше колосса не рассечет пополам некая удивительная сила. Сингулярность. Не черная дыра. Она длинная и тягучая — исключительный реликт творения, изъян в пространственно-временном континууме, смертоносная, прекрасная для тех, кому знаком язык чистой математики…

…она уже наделала немало шума, пройдя через огромное молекулярное облако, вызвав вихревые движения, вторгшиеся в новорожденные системы…

Мы проносимся дальше, мимо спиральных сияющих ярче алмазной пыли и…

…устремляемся к скромному желтому солнцу… звезде приятного среднего возраста, без претензий. Со свитой пятнышек — планет…

…из которых одной, похоже, повезло больше — теплая, но не раскаленная, массивная, но не тяжеловесная. Не сухая, но и не затопленная водой и вообще интересная.

Мы опускаемся в этот мир, великолепный в своем балансе океана и неба, моря и суши, гор и равнин, озер и холмов, деревьев и кустарников, хищников и добычи, паразитов и пожирателей, глины и хрусталя, молекул и атомов, электронов и…

Подождите!

Назад!

Что это там мелькнуло? Сияющие шпили, возведенные замечательными руками? Корабли и магазины, дома на деревьях? Существа, разговаривающие на каком-то мягком, певучем языке?

Прокручиваем назад. Это нетрудно. Надо лишь возвратиться к размеру и масштабам, средним между космосом и кварком.

Еще одна цивилизация. Еще одна раса думающих, чувствующих существ! Разве ты не это искал?

Очевидно, нет.

Глава 71

ГОЛОВА В КОРЗИНЕ

…или как стать настоящим парнем…

Мало что осталось от того глянцевого меня, вышедшего из печи утром во вторник, а потом отказавшегося убирать дом и бегать по городу, выполняя поручения Альберта Морриса. Тело, прожившее благодаря Энею Каолину почти три дополнительных дня. Ослиное упрямство. За это время я сделал гораздо больше, чем поскреб сортиры! Во мне скопилось так много интересных воспоминаний и мыслей! Жаль, что нет возможности сохранить их все, поделиться ими.

Тем, что я видел.

И тем, что мне привиделось. Точнее, послышалось, напомнил я себе. Странное эхо, тот ироничный, немного надменный голос… Да, реальный Альберт многое пропустит. При условии, что он не сгорел вместе с домом. В этом случае бедняга провел, должно быть, всю неделю за компьютером или под чадрой, координируя действия эбеновых специалистов и серых сыщиков и торгуясь со страховыми агентствами. Работяга. Зануда.